Гротеск - Страница 42

— Как давно мы не виделись, деточка! Последний раз говорили, когда Юрико тебе звонила. Помнишь? Сказать, что ее приняли в школу. Больше двадцати лет прошло!

— Да, похоже на то.

— Ну как ты живешь?

— Ничего, спасибо, — дипломатично ответила я и горько подумала: «А чего — ничего?» К чему это вдруг она здесь появилась? Во всяком случае, вряд ли рассказывать мне, чем занимается. Уловив в моем тоне плохо скрытую подозрительность, Масами наконец выпалила:

— После того как мы расстались, Джонсон покатился под гору. Такие операции на бирже проворачивал и до чего дошел? До никчемного учителишки английского. А потом еще Юрико убили…

Голос Масами удивил меня. Он дышал ненавистью. Я бросила на нее недоуменный взгляд, а она продолжала:

— А ты не знала, деточка? Мы с Джонсоном развелись из-за Юрико.

Мне вспомнилось лицо Джонсона, сидевшего у камина у них на даче. Он решил побаловать маленькую Юрико (та еще училась в начальной школе) и посадил ее себе на колени. Всегда серьезный, даже на прогулке в горах, такой стройный, красивый и строгий. В вылинявших джинсах, с взъерошенными каштановыми волосами. Однако рядом с Юрико даже его почти совершенный облик казался недоделанным. Я вдруг представила, какой бы получился ребенок, если бы их кровь смешалась. Такой прелестный, такой славный — у меня даже сердце захватило. Юрико уже не было на свете, но она по-прежнему цепко держала меня. Невыносимое чувство!

Заметив мою скрытую неприязнь, Масами сказала:

— Ты действительно ничего не знаешь. Я так ее любила, так к ней относилась… И за все хорошее — нож в спину! Это было такое потрясение, я даже какое-то время лечилась в психиатрической клинике. Сколько сил отдала, чтобы устроить ее в школу Q. Каждый день готовила бэнто, самое лучшее, чтобы ей перед одноклассницами не было стыдно. Денег ей отец переводил не много, и я всегда ей давала на карманные расходы. А за группу поддержки сколько пришлось заплатить! Хотела бы я вернуть эти деньги.

Так вот, оказывается, в чем дело! Неужели она с меня их рассчитывает получить? Я растерянно опустила голову, стараясь не встречаться с ней взглядом.

— Мне очень жаль, что так вышло.

— Ну что ты! Ты здесь ни при чем. Ты же с ней не ладила. Молодец! Сумела ее раскусить.

Отдав должное моей дальновидности, Масами извлекла из большой сумки тетрадь и положила передо мной. На тетрадочной обложке была девчоночья наклейка с белой лилией. Края картинки отклеились, потемнели и засалились.

— Что это?

— Ее тетрадка. Дневник. Похоже, Юрико вела его до самого конца. Извини, что сваливаю на тебя, но мне держать его неприятно. Пусть будет у тебя. Мне кажется, так лучше всего. Он почему-то оказался у Джонсона, который недавно прислал его мне. Заявил, что по-японски читать не умеет. После того как Юрико убили, Джонсон, наверное, чувствовал себя виноватым, однако он вряд ли думал, что она писала о нем в дневнике.

Масами говорила с видом оскорбленного достоинства, поджав губы. Теперь передо мной стояла подозрительная, сомневающаяся особа, а не скромная и уверенная в себе женщина.

— Вы его читали?

— Нет, конечно. — Масами затрясла головой. — Какое мне дело до чужого дневника? Тем более что там полно всякой гадости.

Она и не заметила, что сама себе противоречит.

— Хорошо. Оставьте его мне.

— Слава богу! Мне кажется, было бы странно сдавать его в полицию. Я переживала, ведь скоро начнется суд, как я слышала. Значит, я его оставляю? Будь здорова, деточка.

Масами помахала мне загорелой рукой и бросила взгляд на окно. Ее лицо напряглось — видимо, ей хотелось успеть домой до тайфуна, как можно скорее оставить это незнакомое место. Или же она больше ни минуты не хотела говорить с человеком, имеющим хоть какое-то отношение к Юрико.

— Что? Какие-то претензии? — Масами еще не успела уйти, как я услышала голос шефа, начальника нашего отдела. Он заглянул мне через плечо и увидел тетрадь. — Что-нибудь не так?

— Нет. Ничего. Все в порядке.

— В самом деле? Мне показалось, эта дама не из-за детского сада сюда явилась.

Я быстро закрыла руками дневник Юрико. Как только начнется процесс по «делу об убийствах в квартирах», мне снова придется скрываться от любопытных взглядов. Шеф тоже надеется, что мне что-то известно по этому делу.

— Впрочем, неважно.

— Я хотела отпроситься сегодня пораньше. Можно? Очень переживаю, как там дед.

Шеф кивнул, не удостоив меня словом, и вернулся за свой стол у окна. Сегодня из-за высокой влажности его кроссовки скрипели не так противно. Воспользовавшись разрешением шефа, я сорвалась с работы и тут же покатила домой, сражаясь с яростными порывами ветра и боясь, как бы меня не унесло вместе с велосипедом. Хотя приближался сезон северных ветров, я вся покрылась липким потом. Влажность, конечно. И все же погода здесь ни при чем. Всему виною дневник, который оставила эта недоразвитая Юрико.

В начальных классах она ни одного сочинения толком не могла написать. Все время меня просила. Вдобавок она была нелюбознательна и совершенно не интересовалась происходящим вокруг. Чем могла заполнить дневник такая ненаблюдательная тупая башка? Пустым самовосхвалением, должно быть. Юрико едва была способна составить простое предложение. Какой уж тут дневник? Возможно, его писал кто-то другой от ее имени. Но кто? И что же там написано? Меня так и подмывало поскорее заглянуть в эту тетрадь.

Вот он, дневник Юрико. Мне, сказать по правде, не хотелось, чтобы его читали чужие люди. Как я и думала, там оказалось полно ерунды о ее никчемной жизни — такого, за что стыдно. Там всякая чушь не только о ней, но и обо мне, и о матери. Я не представляю, как можно было такого нагородить! Почерк похож, не иначе — кто-то подделал.