Гротеск - Страница 34

Та вышла из комнаты, из коридора донесся шепот. Я прижалась ухом к двери.

— Как быть с ужином? Ты же меня не предупредила, а я на нее не рассчитывала.

— Но папа же говорил, что сегодня вернется пораньше и можно привести подругу.

— А-а… Это она у вас лучшая в классе?

— Нет.

— А как она учится?

Голоса совсем стихли, уже ничего не разобрать. Что же получается? Насчет дня рождения все вранье, и Кадзуэ просто хотела показать Мицуру своему отцу? А меня использовала как приманку, чтобы заманить ее к себе. Сама же я никакой ценности для этой семьи не представляла, потому что училась так себе. Совет на тему «Как быть с ужином» окончился, и мамаша удалилась так же бесшумно, точно боялась кого-то разбудить.

— Извини, — сказала Кадзуэ, спиной закрывая дверь. — Ужинать будешь?

Я без тени смущения кивнула. Меня разбирало любопытство: что они решили на своем совете? чем будут потчевать нежеланную гостью? Кадзуэ в замешательстве стала быстро перелистывать какой-то справочник, страницы которого густо пестрели пометками.

— У тебя братья, сестры есть?

Кадзуэ махнула рукой в ответ:

— Младшая сестра. На следующий год будет сдавать экзамены в высшую ступень.

— К нам пойдет?

Кадзуэ пожала плечами:

— Способностей не хватит. Она, конечно, старается вовсю, но все равно у нее голова не так варит, как у меня. Мать говорит, что она в нее пошла, хотя сама окончила женский колледж. А говорит так из-за отца, тушуется перед ним. Нет, она правда в крутом колледже училась. А я, к счастью, пошла в отца. Он выпускник Тодая. А твой отец в каком университете учился?

— Кажется, ни в каком.

Как я и предполагала, Кадзуэ совершенно не ожидала такого ответа.

— Ну а школу-то он окончил?

— Не знаю.

Я понятия не имела, какое образование отец получил в Швейцарии. Мне об этом никто не рассказывал.

— А дед?

— Ну, он-то в школе точно до высшей ступени не добрался.

— А мать?

— Вот она вроде бы по всей программе отучилась.

— Выходит, ты их надежда?

— Надежда?

Надежда на что? Я наклонила голову и вопросительно взглянула на Кадзуэ, которая смотрела на меня как на инопланетянку. До этого момента наверняка считала, что у нас с ней одинаковые желания и потребности. Кадзуэ была не из тех, кто глубоко задумывался о том, что люди могут быть другими — не такими, как она.

— Ну ничего. Надо как следует взяться за дело. Тогда обязательно добьешься.

— Чего?

— Как чего? Успеха. — Кадзуэ в замешательстве посмотрела на висевшие на стене лозунги. — Вот я еще в начальных классах решила для себя, что обязательно поступлю в школу Q. Потому что это супер. Если нормально учиться, из школы прямая дорога в университет Q. Считай, автоматом. Вот окончу в первой десятке — и сразу на экономический. Получу дипломчик с отличием, тогда в хорошую фирму можно устроиться.

— Ну устроишься — и что?

— Что? Работать буду. Это же здорово! Сейчас такое время — женщины тоже могут себя на работе проявить. У матери не получилось, время было другое, и она хочет, чтобы я добилась того, чего сама хотела. Ее поколение… они даже после хорошего колледжа никуда не могли устроиться. Ей, конечно, страшно обидно. Говорит: «Время виновато, что я дома сижу».

Какие чувства вызывала у меня ее мать? Наверное, возмущение тем, что она что-то задавила в себе. Я вспомнила, как она возилась в саду с цветочными горшками. Снова увидела ее спину, лучше всяких слов говорившую, что это для нее работа, а не удовольствие. Не то что для моего деда, который так и порхал вокруг своего бонсая.

Снизу из коридора донесся голос — мать звала Кадзуэ. Та вышла из комнаты и через несколько минут вернулась, принеся с собой запах вареной собы. В руках она держала обшарпанный поднос — на таких из кафешек развозят на мотиках заказанную еду — с двумя мисками лапши.

— Вот, угощайся. Спасибо, что пришла. Мать специально для нас заказала две собы. Давай здесь.

С каких это пор гостей потчуют таким «деликатесом»? «Ну и угощение!» — подумала я, но ничего не сказала. В конце концов, в каждом доме свои представления о гостеприимстве. У Кадзуэ в семье к еде, похоже, относились без интереса. Снова пахнуло скопидомством и мелким расчетом, накатившими на меня, когда я вошла в этот дом.

Кадзуэ притащила откуда-то стул с розовой подушкой на сиденье. Такие обычно продают в комплекте с ученической партой. Не иначе, реквизировала у младшей сестры. Она усадила меня на стул, и мы, устроившись за столом, стали громко всасывать в себя лапшу.

Дверь вдруг распахнулась, и послышался возмущенный голос:

— Ты зачем стул взяла?

Заметив меня, сестра Кадзуэ вздрогнула будто от испуга и опустила глаза. Затем покосилась на расставленную на столе собу и скорчила недовольную физиономию, мол, «а на мою долю не купили?» Сестра была меньше Кадзуэ, с длинными волосами, спадавшими на спину.

— Ко мне подруга пришла, мы и взяли. Сейчас поедим и вернем.

— А уроки я как делать буду?

— Ты что, немного подождать не можешь?

— А ты могла бы и стоя поесть.

Сестры продолжали пререкаться, не обращая на меня внимания. Когда младшая удалилась, я спросила:

— Ты сестру любишь?

— Да так. — Кадзуэ неловко пыталась подцепить палочками скользкую собу. — Она завидует, что у нее голова не так варит, как у меня. Я сдавала экзамены, а она как пить дать мечтала, чтоб я провалилась. И если контрольную плохо напишет, обязательно свалит на меня. Что я стул у нее взяла. Вот такая у меня сестра!